Игорь Юрьевич Кобзев
Философские эссе для всех, кто разочарован в современном образовании
www.kobzev.net 

Меню

На начало
Об авторе
Книга
Романы
Сценарии
Статьи
Галерея
Видеолекция
 
Статьи
Количество статьи: 297
Статьи за 24 часа: 0
[ Все статьи | Поиск | Top 10 | Категории ]

Эпитафия как эпиграф


„Газета утратила форму и обрела объем“
(Евгений Водолазкин „Идти бестрепетно“)



    Роман, как и жизнь, открыт своему будущему. Эпилог весь обращен в прошлое романа. Эпилог – это текст без будущего. Эпилог – это эпитафия романа. Постскриптум. Так и жизнь в ожидании смерти это не жизнь, а эпилог, эпитафия, постскриптум. Так она воспринимается и в карантине во время смертельно опасной эпидемии. Но иногда карантин становится „Болдинской осенью“. Почему?
    Время может кончаться разными способами. Теория динамических систем сводит их к трем основным. Это три аттрактора для траекторий динамического процесса:
    1) узел-фокус – это когда траектории устремляются к единственной точке, где и прекращается время. Например как в стоке воды в ванне. Таковы прощальные записки, оставляемые нам самоубийцами и стареющими писателями – они кратки и однозначны в своих утверждениях. Все эти „Опавшие листья“, „Крохотки“ или „Как хороши, как свежи были розы...“. Каждая такая записка – это точка в творчестве писателя. Некоторые, как Маяковский, ставили эту точку пулей.
    2) цикл – это когда траектории наматываются на периодическое движение с четко заданным периодом. Таковы все циклические процессы в природе. Таково мифологическое время „вечного возвращения“ (Мирча Элиаде), когда один день неотличим от другого и следующий год повторяет предыдущий. Таково время в раю. И в этом раю нет нарратива, а значит и нет творчества. Нарратив в раю вырождается в непрерывно повторяемую молитву, например Иисусову молитву. В таком времени живут монахи в монастырях.
    3) странный аттрактор – это такая область притяжения траеторий, которая издали выглядит как узел-фокус, а вблизи подобна „скомканному“ циклу: цикл располагается в плоскости, а странный аттрактор в объеме (см. эпиграф). В странном аттракторе есть направления, которые приводят к циклическому движению, а есть такие направления, по которым движение напоминает репеллер – область истока траекторий или область начала нового времени. Странный аттрактор - это сток, который превращается в исток. Эпитафия, ставшая эпиграфом. Странный аттрактор - это образ творчества, в котором рождается новое время и вместе с ним возможность нового нарратива. Это рождение новой жизни, нового романа и даже новой литературы. Это Пушкин на карантине в Болдино, где за месяц пребывания в состоянии безвременья он создал всю русскую литературу XIX века (Валентин Непомнящий) в отрывках и набросках. Это был эпиграф ко всей русской литературе. Из Болдинского карантина вышел другой Пушкин и другая литература.
    Когда эпитафия (эпилог, постскриптум) превращается в эпиграф – рождается новый нарратив. Это формула творчества. Чтобы попасть на странный аттрактор творчества, нужно покинуть (разрушить) регулярный циклический аттрактор райского существования – быть изгнанным из рая мифологического существования: Адам должен стать Фаустом. Но Фауст угоден Богу своим бескорыстным стремлением к творчеству – так понимал Фауста Г.Э. Лессинг. Уйти из рая не грех, если ты уходишь не для того, чтобы тешить свою плоть, а для того, чтобы продолжить дело Бога в этом мире – быть „восьмым днем творения“ (Торнтон Уайлдер). Бог в этом мире обладает бытием только в творчестве человека, поэтому творчество - это служение Богу. Как в стихотворении Александра Галича:
„ - С добрым утром, Бах, - говорит Бог.
  - С добрым утром, Бог, - говорит Бах.“
    Есть такой жанр словесности, в котором эпитафия превращается в эпиграф. Это эссе. Может быть эссе это и не совсем литература. Но если считать, что цель литературы это „выражать невыраженное“ или „открывать эйдос“ (Евгений Водолазкин), то эссе – это тоже литература. Эдуард Лимонов в конце своей жизни считал эссе высшим жанром литературы и ставил его выше романа. Можно сравнить эссе с зерном, из которого можно вырастить роман, но в старости уже нехватает для этого времени (и сил). Сразу вспоминается Евангелие от Иоанна: „если пшеничное зерно, падши в землю, не умрет, то останется одно; а если умрет, то принесет много плода“. Достоевский сумел вырастить из зерна этого эпиграфа роман „Браться Карамазовы“. Лев Толстой в конце жизни предпочитал писать эссе, потому что видел себя не столько писателем, сколько пророком. Пророк отличается от писателя тем, что не описывает текущее время, а обличает прошлое (и настоящее) и предсказывает будущее. Он завершает время и начинает новое время. Проповедь – это эпитафия и эпиграф одновременно. Можно сказать, что пророк существует на странном аттракторе.  
    Карантин во время эпидемии, угроза смертельной болезни, разлитая в медиапространстве, - это внешние обстоятельства, моделирующие ситуацию старости. В такой ситуации писатель невольно создает эпитафии. Которые после снятия карантина становятся эпиграфами новых романов. И тогда мы называем этот карантин „Болдинской осенью“.



Дата: 07.04.2020, Просмотров: 871


Articles © ZiZ
phpMew © ZiZ 2004