|
|
Количество статьи: 297
Статьи за 24 часа: 0
[ Все статьи | Поиск | Top 10 | Категории ]
Слово Бога и слово Дьявола
в динамике нашего мира
Теологи говорят, что Слово Бога предметно, т.е. не отличается от дел Его. Дьявол же – «обезьяна Бога» и «отец лжи» желает быть подобным Богу, и этим лжет, ибо его слова не совпадают с его делами. Слово Бога творит мир, слово дьявола скрывает неспособность к творчеству. Такова мифологема христианства. Если очистить ее от образов и оставить только качественные особенности двух типов динамики – «динамики Бога» и «динамики дьявола», - то мы с удивлением узнаем в них, соответственно, неустойчивую и устойчивую динамику классической механики, картина которых прояснилась в течение ХХ века.
Освальд Шпенглер очень точно назвал европейскую культуру Нового времени «Фаустовой». В качестве наиболее характерного признака ее мировосприятия он называет гладкую функцию в математике. Физически ей соответствует детерминированная траектория тела, вдоль которой мы можем совершенно однозначно двигаться как в «будущее», так и в «прошлое», ибо ни будущего, ни прошлого здесь нет – на самом деле это есть динамическая реализация «вечности ада». И в этом «аду» обитает «демон Лапласа», которому подвластны любые траектории этого мира – он их вычисляет и предсказывает. О, совсем не случайно это «придуманное» существо назвали демоном – это он и есть, главный субъект фаустовой культуры, суть которой состоит в «стремлении к умопостижению явлений» (И.Пригожин).
Как случилось, что Европейская культура оторвалась от органической основы жизни, от традиционного природного ритма земледельца, освященного и закрепленного в мифах религии, и обратилась в пустоту абсолютного пространства иллюзорной закономерности? Когда христиане истребляют христиан, культуру формирует дьявол. Так и случилось в результате религиозных войн ХVI – XVII веков, итогом которых стали огни костров инквизиции, на которых сжигали, по словам А.Я.Гуревича, оставшихся носителей органического мироощущения Средневековья. Интеллектуальным итогом этого шабаша стала классическая динамика Ньютона (который, кстати, считал себя новым Моисеем), истинного автора которой нечаянно назвал Лаплас в конце XVIII века, когда виртуальный детерминизм механики материализовался в траекториях сотен гильотин Великой революции, окончательно отрезавших пуповину органического существования средневековой Европейской культуры. И будучи названым, демон или дьявол уже не страшил европейцев – они утратили орган, способный его узнавать. Недаром никто из европейцев, кроме русского писателя В.Набокова, не заметил невыносимую пошлость Гетевского «Фауста» - изнутри фаустовской культуры пошлости Фауста не видно. А пошлость – это основной признак дьявола: пошлость можно определить как бесплодную самодовольную банальность – культурное отображение детерминистической траектории классической механики. С тех пор – с начала XIX века – этот демон пошлости определяет существование Европы и всего мира: сначала это гребенка наполеоновских войн, разрушающих культурное многообразие Европы, потом колониальная унификация мира европейцами, потом истребление культуры в двух мировых войнах, потом окончательное торжество пошлости в массовой культуре, затопившей весь мир. Теперь фаустовское «стремление к умопостижению явлений» реализуется по всему миру в стремлении пребывать в компьютерной виртуальной реальности – экран телевизора и экран компьютера это иконы ада в ХХI веке.
Это неумолимое движение мира в объятья «Лапласовского демона» названо в XVIII веке «прогрессом» и с тех пор почитается обязательным для всего человечества. Как случилось, что Европа, которая в Средние века ничем в динамике своей жизни не отличалсь от остальных культурных областей мира, перешла в Новое время на траекторию «прогресса»? Нормальная культура находится в устойчивом состоянии воспроизведения себя – своих идеальных ценностей – в чреде поколений. Производство и торговля служат этой базовой цели культуры. Но когда в эпохи разрушения базовых ценностей жизнь людей утрачивает смысл и страх перед будущим гнетет их, как это было в эпоху Возрождения в Европе, тогда они ищут новых кумиров, дающих иллюзию простых и надежных решений этой ситуации безвременья: так Европа поклонилась «золотому тельцу» - «богу» купцов – прежде презираемого сословия, которое даже не входило в официальное сословное членение Средневекового общества. И тогда торговля, которая в нормальной культуре описывается формулой «товар – деньги – товар», т.е. обслуживает обмен товарами, превратилась в детерминистическое движение денег: «деньги – товар – деньги» (К.Маркс), которое стало мотором неограниченного ничем роста производства. Прежние маргиналы общества – буржуазия – стали задавать способ мировосприятия обществу: неограниченный количественный рост денег, к которому можно свести любую иную динамику. Это было первое «восстание масс» в Европейской культуре, вторую волну которого мы наблюдаем в ХХ веке. Мировосприятие этих масс в области абстрактного мышления и породило парадигму Лапласовского детерминизма «фаустовской культуры» - парадигму устойчивой траектории. Вся культура Нового времени стала конструкцией, обслуживающей эту траекторию, уходящую в бесконечность. Культура утратила собственную цель существования, которая в нормальных культурах кристаллизуется вокруг мифологемы Бога, - целью стали деньги, маскирующиеся в различные одежды культуры, меняющиеся в калейдоскопе моды.
Теренс Маккена обратил внимание на то, что эта «культурная мода» в Новом времени определялась доминированием потребления определенного наркотического вещества, вокруг производства и добычи которого строилась вся экономическая активность общества. К таким веществам он относил сахар, кофе, какао, табак, чай в XVI-XVIII веках, опиум в XIX веке, алкоголь (во время сухого закона в США) и химически очищенные наркотики в ХХ веке. Вообще определяющая роль наркотиков в динамике истории – это явление не только Нового времени. Так, Троянская война определялась борьбой за торговые пути транспорта наркотических веществ из Азии в Европу, а поход аргонавтов в Колхиду был экспедицией за секретами технологии очистки наркотиков. Новое время отличалось тем, что производство и доставка таких веществ стала организатором всей жизни общества, подчинив себе прямо или косвенно активность всего населения Европы и мира. Заметим, что распространиение виртуальных развлечений и интернета в конце ХХ века – это подчинение жизни общества новому (виртуальному) наркотику.
Что общего между наркотической зависимостью и «фаустовской доминантой» европейского человечества? - Устойчивость циклической динамики. Дело в том, что в классической механике любую устойчивую траекторию можно рассматривть как циклическую в своем пределе. Точно так же и динамика жизни общества реализует свой «устойчивый прогресс» через циклические процессы: циклы моды, экономические циклы перепроизводства и т.п. Все эти циклы базируются на тех же стадиях, что и цикл употребления наркотика: эйфория, вызванная стимулированным наркотиком выделением эндорфинов (внутренних опиатов мозга), сменяется ремиссией – ломкой, похмельем от их отсутствия, что заставляет вновь прибегать к употреблению наркотика. Даже труд на Западе превратился в наркотик – люди превращаются в трудоголиков, уныло бредущих по кругу своей зависимости в ожидании очередной дозы эндорфинов. В математике такая динамика описывается предельным циклом: где бы первоначально ни была изображающая точка в фазовом пространстве, рано или поздно она окажется на предельном цикле. В нем воплощается инфернальная безысходность мира «Лапласовского демона». Это и есть мир, в котором он является князем: мир примитивный, устойчивый и потому легко контролируемый. Мир, в котором не может возникнуть ничего нового, а то, что возникает, быстро скатывается на предельный цикл поиска очередной дозы. Вечность ада – это вечность однообразного повторения. Теологи знают, что дьявол может властвовать, но не может творить. Предельный цикл – это и есть власть закона повторения, исключающая какое-либо творчество. Таково «слово» дьявола – это закон устойчивой динамики, скрывающий за авторитетом этого закона творческую немощь.
В конце ХХ века морок детерминизма наконец-то спал с глаз науки – Илья Пригожин, этот Илья Муромец современной науки, поразил змия, который еще в библейском мифе соблазнил человека променять магическое бытие в мире, на знание законов, которым якобы подчиняется мир («плод с древа познания»). Точнее Пригожин добил змия, а первый удар нанес еще в 1889 году французкий богатырь – Анри Пуанкаре, который доказал, что большинство систем, изучаемых наукой, не поддаются детерминированному описанию (не интегрируются). Бес Лапласа был посрамлен. Но ему еще удавалось на протяжении целого столетия пудрить мозги образованным и необразованным людям, оправдывая свое наименование - «отец лжи». В конце ХХ века ложь устойчивой детерминистической картины мира стала очевидной.
В результате нам открылся мир неустойчивой динамики – мир хаоса, в котором можно беспрепятственно покинуть предельный цикл и отправиться в «последнее приключение» (К.Кастанеда) по всему фазовому пространству. В этом мире воля (или «намерение», как говорил Кастанеда) определяет динамику, воля может творить новые «законы», т.е. новые квазиустойчивые области динамики, и разрушать старые «законы», т.е. покидать прежние квазиустойчивые области. Говоря словами С.Лема, закон уступил место технологии, которая конструирует новые «законы». Технологии Лема играют роль эйдосов Платона, посредством которых Бог стабилизирует хаос реального мира, - это слова Бога. Как показал И.Пригожин, математическим образом перехода от детерминистической безысходности дьявола к творческой вариативности Бога стал переход в физике от гильбертовых пространств к «оснащенным пространствам И.М.Гельфанда», введенным в математику в 60-е годы. Можно сказать, что эйдосы Платона существуют в пространстве Гельфанда или даже являются им. Этот мир неустойчивой динамики изоморфен тому миру, в котором Бог мог сказать «Да будет...» и в этом мире дьяволу нечего ловить, т.к. разрушена его ловчая сеть – кажущаяся непреодолимость (т.е. «ложь») устойчивости динамики.
Интересно, что антагонизм Бога и дьявола в такой динамической интерпретации соответсвует скорее христиансткой трактовке зла, как недостатка добра, чем манихейскому представлению о равнозначности и равносильности Ахурамазды и Ахримана. Устойчивую динамику «беса Лапласа» естественно рассматривать как частный случай более общей неустойчивой динамики хаоса. Этот бес может примоститься или где-то в выбранном масштабе времени процессов или в каких-то специальных граничных условиях задачи, но его динамика всегда относительна и ограничена в пространстве и времени. |
Дата: 24.12.2004, Просмотров: 2818
|
|
|
