|
|
Количество статьи: 297
Статьи за 24 часа: 0
[ Все статьи | Поиск | Top 10 | Категории ]
Предисловие к литературе
|
«Человек есть мера всех вещей»
(Протагор)
...Вечерний бриз отодвинул жару в сторону Великой Пустыни и зашуршал в жесткой листве пальм. Аврелий с облегчением вдохнул соленый запах моря и вновь склонился над папирусом. Он писал исповедь. Это было странно, еще более странно, чем чтение про себя – вид молчащего человека, бегающего глазами по строчкам свитка, до сих пор привлекает внимание зевак, которые видят в этом некий вид колдовства или ворожбы. А тут исповедь. И не вслух перед своим духовником, а письменно, на папирусе перед неведомым будущим читателем. Перед будущим... А что такое будущее? А настоящее? А прошлое? Вопросы толпятся перед епископом Гиппонским, который еще не знает, что он станет блаженным Августином. Но наверное все-таки о чем-то таком догадывается, поэтому и взялся за перо – не хочется, чтобы какой-нибудь не очень умный монах в тиши монастыря написал о нем слащавое житие, над которым потом будут умиляться простецы и профаны. «Нет, я сам хочу рассказать своему будущему читателю историю жизни своей души. Ничего не скрывая, отбросив стыд, не пытаясь быть лучше, чем на самом деле. Описать всю свою прошлую жизнь с сомнениями, страданиями, страстями... Прошлое... А что такое прошлое? А настоящее? А будущее?». Аврелий окунул стилос в чернильницу и задумался:
«Что же такое время? Если никто меня об этом не спрашивает, я знаю, что такое время; если бы я захотел объяснить спрашивающему - нет, не знаю: если бы ничто не проходило, не было бы прошлого времени; если бы ничто не приходило, не было бы будущего времени; если бы ничего не было, не было бы и настоящего времени. А как могут быть эти два времени, прошлое и будущее, когда прошлого уже нет, а будущего еще нет? В действительности мы знаем только настоящее, и что мы каким-то образом схватываем то, как прошлое и будущее соединяются с настоящим»...
Пройдут века, и из этой «Исповеди» вырастет разветвленное дерево европейской и мировой литературы, а эти размышления о времени окажутся общим предисловием ко всей последующей литературе. Почему о времени? Какое дело литературе до природы прошлого и будущего? И почему столетия спустя новые писатели снова и снова будут отправляться на поиски «утраченного времени»? А потому что литература и искусство в целом это и есть способ существования прошлого в настоящем человека. И не только прошлого, но и будущего: будущее тоже существует в настоящем человека только как произведения искусства, рассказывающие о будущем, – это утопии и антиутопии. А вот в настоящем искусства нет. И человека в нем нет, если уж быть до конца откровенным. Почему это так? – Потому что такова природа человеческого разума. Разум сформировался как орган общения в сложном социуме говорящих существ. Вот эти две функции разума – называние и общение – и определили картину мира, в которой только и может существовать и полноценно формироваться человек. Адам не просто давал имена животным в раю – он тем самым превращал их в «людей». Как говорил об этом охотник Дерсу Узала: «кабаны все равно люди, только рубашка другой». Поэтому с ними можно общаться человеческим разумом как с настоящими людьми. Это мир анимизма, в котором «все люди». И такой мир является первым человеческим произведением искусства. Это «литература», это миф, внутри которого человек живет всю свою человеческую жизнь. И этот миф является той «человекообразующей машиной» (Мамардашвили), которая воспроизводит человека в следующих поколениях.
Блаженный Августин недоумевает как могут существовать прошлое и будущее, когда вокруг нас существует только настоящее. И приходит к тому, что прошлое актуально существует только в человеческой памяти, а будущее – только в человеческом воображении. Но это и есть области искусства, литературы. Ведь на самом деле нет ни Рима, ни Греции, ни Египта, ни Средних веков, а есть внутри меня мной сформированное, мной присвоенное себе и ставшее частью моего «я» «Я-Рим», «Я-Греция», «Я-Средние века», «Я-Россия» и т.д. Это квазиличности, с которыми я вступаю в общение, когда обращаюсь мыслью к прошлому. Они напоминают «людей-книг» из знаменитого романа Бредбери: каждый из них может рассказать книгу, которой он является. Но ведь так и устроено человеческое знание – оно упаковано в личности: на самом деле мы обращаемся не к Византии, а к «Аверинцеву-Византии», не к Средним векам, а к «Гуревичу-Средним векам», не к русскому девятнадцатому веку, а к «Лотману-русскому девятнадцатому веку». И даже физика для нас это на самом деле «Эйнштейн-физика». «Все - люди, только рубашка другой», - как говорит Дерсу Узала. Мы даже Вселенную упаковываем в человеческую личность, которую называем «Бог». Человеческая жизнь протекает во внутреннем диалоге между этими «я-концепциями». Познание заключается в обретении новой «я-концепции». Мы узнаем в других людях свои «я-концепции» и на этом основани относим их к «своим», а носителей других «я-концепций» относим к «чужим». Так мы выстраиваем свой виртуальный социум, в который включаем квазиличности, обитающие в нас и в других людях. Этот социум называется «Культура». И в нем обитает искусство.
Искусство – это прошлое (и будущее) упакованное в квазиличности. В настоящем нет личностей и нет искусства. Ужас безличности обитает в настоящем – настоящее бесчеловечно. Настоящее – это область хайдеггеровской «заботы», это область цинизма, область «бессмысленного и беспощадного» своеволия. Область потери всех человеческих смыслов, кроме выгоды и барыша. Настоящее в чистом виде – это биржа с ее непрерывно меняющимися котировкамии. Здесь люди перестают быть людьми вплоть до невозможности заниматься сексом без того, чтобы одним глазом не следить за котировками на экране компьютера. И если искусство это «человекоообразующая машина», то настоящее – это область расчеловечивания. Недаром все попытки создать «актуальное» или «современное» искусство путем экспансии настоящего времени в область прошлых смыслов заканчивались «Дыр бул щыл...» в литературе и «Черным квадратом» в живописи. Это самоубийство искусства, если называть вещи своими именами. Но ведь на самом деле в настоящем, лишенном прошлого и будущего, человек может совершить один единственный акт – акт самоубийства. Как Кириллов в «Бесах» Достоевского. И социум в целом, увлеченный настоящим и презревший свое прошлое, тоже совершает самоубийство, которое называется революцией.
Но тот же Мамардашвили говорит, что истинная философия рождается в просвете настоящего времени. Это так, если только она прочно стоит на «ногах» - на тех квазиличностях нашего прошлого (и будущего), которые и образуют нашу Культуру. Да, реальная жизнь протекает в настоящем. И только в настоящем можно добыть энергию для оживления старых форм искусства. Для этого нужно удерживать себя в настоящем, не растворяясь в нем и не болтаясь в его хаосе наподобие говна в проруби, а упорно созидая из него свое прошлое (и будущее).
Время существует только как настоящее. Искусство, литература в частности, преодолевает это время, делая его прошлым (и будущим). «Побочным продуктом» этого преобразования является человек с его смыслами и сложностью. Человек на самом деле существует не во времени, а только в вечности прошлого (и будущего). Блаженный Августин говорит о непостижимости прошлого и будущего времени для человека. Но именно эта непостижимость и есть залог существования человека. И вечная задача искусства и литературы – это «поиск утраченного времени», то есть поиск смыслов утрачиваемого настоящего времени, в ходе которого существование человека переводится из временности в вечность. Поэтому Человек и Время допольнительны друг другу: пока есть Время, нет Человека, а когда утверждается Человек, тогда нет Времени. Человек и Время несоизмеримы друг с другом, поэтому человек и не может постичь, что такое время. И первым это понял Аврелий Августин, взявшись написать свой литературный портрет, и задавший тем самым тему и направление всей последующей литературе...
«Правильнее было бы, пожалуй, говорить так: есть три времени — настоящее прошедшего, настоящее настоящего и настоящее будущего. Некие три времени эти существуют в нашей душе и нигде в другом месте я их не вижу: настоящее прошедшего это память; настоящее настоящего - его непосредственное созерцание; настоящее будущего - его ожидание», - Аврелий оторвал взгляд от листа папируса и заметил, что уже начало темнеть. Оранжевый апельсин солнца медленно закатился за Геркулесовы столпы, а в небе на востоке уже взошла луна и появились первые звезды. В теплом воздухе, напоенном всеми ароматами жаркой африканской земли, гремели цикады и орали лягушки в зарослях тростника. Аврелий подумал: «Как небо тихо; недвижим теплый воздух, ночь лимоном и лавром пахнет, яркая луна блестит на синеве густой и темной, а далеко, на севере — в Медиолане — быть может, небо тучами покрыто, холодный дождь идет и ветер дует, и мой старец Амвросий, завернувшись в потертый плащ и прижав к груди ковчежец со Святыми Дарами спешит, неловко огибая лужи, в лачугу какого-нибудь вольноотпущенника, чтобы успеть отпустить грехи и причастить умирающего. А отпустит ли он мне мои грехи, когда прочтет мою повесть? Или уже отпустил в «настоящем будущего»? Да, уже отпустил, я это чувствую в своем «настоящем настоящего»». Блаженный Августин улыбнулся и перекрестился, обратившись лицом на север...
|
Дата: 31.10.2018, Просмотров: 1122
|
|
|
