|
„Нет, весь я не умру — душа в заветной лире
Мой прах переживет и тленья убежит —
И славен буду я, доколь в подлунном мире
Жив будет хоть один пиит.“
(А.С. Пушкин)
Я как-то задумался о том, какова же сейчас область моих интересов. И подумал, что это граница между биофизикой и филологией. Но тут же усмехнулся: „А есть ли между ними граница? Как ее можно себе представить?“ И в тот же день, читая книгу о Викторе Шкловском, я наткнулся на его фразу: „Книга – самостоятельное существо. Книга живет самостоятельной жизнью. Книга – это сама жизнь“. И тут я понял, что это и есть ответ на мой вопрос.
Он не только книгу считал живым существом, он всю литературу считал мирозданием: „Вся литература живет сама по себе. Законы книги живут в мире. Литература существует для того, чтобы крепко встать на землю и ощутить почву под ногами… вся литература это одна Книга Бытия“. И тут я подумал: „Если книга и литература реальны, то реальность должна быть виртуальной“. Это хорошо ощущает тот, кто живет свою жизнь как роман, кто пишет роман своей жизнью, кто сам себе книга. Таким был сам Виктор Шкловский. Но я думаю, что в той или иной мере такое ощущение присуще любому писателю, поскольку что бы писатель ни писал, на самом деле он всегда пишет роман о самом себе. Просто он маскируется своими героями, раздавая им части своей судьбы и своего характера.
Ну а простой человек – не писатель, он тоже живет „в книге“? Думаю, что да, если только он читатель. Вспомните людей-книг Рэя Брэдбери из „451 градус по Фаренгейту“. Эта метафора глубже, чем думал сам Брэдбери: читатель неосознанно включает в себя нормы реакции, программу поведения, принципы мировосприятия прочитанных им книг. Читатель „зомбируется“ прочитанной литературой. И если верно то, что, как писал Шкловский „книга сама себя пишет как книгу“, то верно и то, что книга продолжает писать себя через своих читателей, превращая их жизнь в ткань своего романа. Не только писатели живут свою жизнь как роман, но и читатели живут точно так же. Только они живут свою жизнь как чужие романы. Так было всегда с тех самых пор, как появилась литература. Разные эпохи истории характеризуются тем, что люди „делают свою жизнь“ по какой-то канонической для данной эпохи книге. Так вся Греческая история – это время продолжающегося „самонаписания“ и „самовоспроизведения“ поэм Гомера. История Рима – это проживание „Энеиды“ Вергилия. Европейское Средневековье – это время жизни по Библии и внутри Библии. В качестве примера приведу интерпретацию „Слова о полку Игореве“ Александра Ужанкова. Он обнаружил, что для автора Слова все описываемые события являются воспроизведением сюжета, описанного в Книге пророка Иеремии. Библия живет самостоятельной жизнью через жизни своих читателей.
Но как же быть с нашей эпохой, в которой читатели составляют ничтожный процент человечества. С точки зрения Библии – это эпоха Конца Света, о которой писал Иоанн Богослов в Апокалипсисе: она только в общих чертах намечена им, но пишется сама собою именно в наше время, которое Герман Гессе назвал „фельетонной эпохой“. То есть эпохой читателей фельетонов. Но и это уже в прошлом – теперь идет эпоха зрителей телевизионных сериалов и киноблокбастеров. Читатель превратился в зрителя, но от этого не изменился механизм программирования жизни человека чужим „кинороманом“. (Владимир Маканин заметил, что эпоха кинематографа началась на самом деле задолго до кинематографа – в середине ХIХ века, когда появился современный роман с визуально воспринимаемыми описаниями сцен и событий.)
Шкловский сказал: „Все настоящие писатели пророки, вся литература одна книга Бытия“. А пророки они потому, что они являются программистами будущей жизни нашего виртуального мира. Что такое душа человека? Это программа его жизни. Она и является автором „романа“ жизни человека. А если человек писатель, то она же является автором пишущихся им романов. В этих романах сохраняется программа его жизни. И она программирует жизни его читателей. Через свое произведение писатель начинает жить в своих читателях. И это не только метафора. Это похоже на то, что происходит при инфицировании организма в биологии: чужеродные антигены проникают в организм, и в организме формируются антитела, которые служат рецепторами для восприятия этих антигенов. Более того, в организме возникают антитела к антителам, которое служат памятью об исходных антигенах, то есть они повторяют их форму, но сами являются уже неотъемлемой частью данного организма. Этот „внутренний образ антигена“ называется антиидиотипом. Именно в формировании такого образа и состоит смысл прививки. Не так ли действует на нас и прочитанная книга? Ее „внутренний образ“ становится частью программы нашей души. „Иммунизация“ нашей души книгами данного автора создает в ней „рецепторы“ для восприятия души этого автора. И кто знает, может быть когда автор покинет этот мир, его реальная душа реально взаимодействует с этими „рецепторами“, проживая вместе с нашим телом реальную посмертную жизнь автора. Так в актуальной жизни читателя-потомка реализуется вечная жизнь писателя-предка. Тогда в словах Пушкина, которые взяты в качестве эпиграфа к этому эссе, нужно заменить одно слово „пиит“ на слово „читатель“.
В виртуальном мире чтение литературы – это прививка себе чужой вечности. А писательство – это обретение собственной вечности.
|
