Игорь Юрьевич Кобзев
Философские эссе для всех, кто разочарован в современном образовании
www.kobzev.net 

Меню

На начало
Об авторе
Книга
Романы
Сценарии
Статьи
Галерея
Видеолекция
 
Статьи
Количество статьи: 297
Статьи за 24 часа: 0
[ Все статьи | Поиск | Top 10 | Категории ]

Благая весть зимы

      Зима принесла «Благую весть». Речь идет о книге Дмитрия и Надежды Зимы «Расшифрованный Апокалипсис». Их «Благая весть» заключается прежде всего в их открытии, что само Евангелие – это притча.
     Мы все читали Евангелие и знаем, что Христос говорил притчами, которые апостолы не понимали, потому что пытались понять их в обычной причинно-следственной логике. Но притча организована на принципе символической причинности (термин К. Юнга). Притча – это символ. Т.е. притча означает не только то, о чем она расказывает, но и бесконечно много иных явлений и ситуаций изоморфных рассказываемым событиям. Все эти события, выражаясь языком современной математики,  самоподобны. Причем притча повествует не только о тех событиях, которые уже произошли в прошлом, но и о тех, которые произойдут в будущем. Не случайно Евангелия пестрят ссылками на изоморфные места Ветхого Завета, свидетельствуя о том, что сами описываемые события Нового Завета символически связаны с событиями древности. Это значит, что события эти можно также рассматривать, как символ или притчу. Но из этого следует, что эти события должны быть символически связаны с событиями будущего, ибо символ обладает вневременной  природой и пронизывает собою всю толщу времени. В противном случае Евангелие это не символ, а просто репортаж с места событий, написанный не очень умелыми корреспондентами.
       Заслуга Д. и С. Зимы состоит в том, что, как они говорят сами, они «отнеслись к притчам, как к притчам» и им открылось, что «Евангелие от Иоанна является по существу Евангелием Второго Пришествия» -  это притча о Втором Пришествии. И описание Воскресения Христова, данное в этом Евангелии, является  символическим изображением специфики грядущих событий Второго Пришествия.
      Почему никто раньше не посмотрел на Евангелие как на притчу? Трудно сказать. Видимо всилу линейного характера человеческого понимания. Хотя организация текста указывает на символический, нелинейный характер Евангелия. Отдельные главы здесь не случайно начинаются неопределенным «В те дни...», как будто апостолы не ходили вместе с Христом и не знали, когда точно то или иное событие случилось. Если бы Евангелия были просто репортажем о событиях, тогда нужно было бы ожидать как можно более точного воспроизведения дат и последовательности событий для большей убедительности в достоверности их. Тогда Евангелия были бы организованы линейно, хронологически. Но в Евангелиях события соединяются друг с другом вневременным «в те дни...», что говорит об их организации в соотвествиии с символической причинностью. Через эту вневременную связку разные события  проецируются друг на друга. Значит  само Евангелие и описываемые в нем события можно рассматривать как символы или притчи. Косвенно это свидетельствует о Боговдохновености текста, потому что для самого автора смысл этой символической организации скорее всего был сокрыт.
     Так же как был он сокрыт для всех его читателей на протяжении двух тысяч лет. В самом деле, сколько ломали головы над чудом накормления семью хлебами пяти тысяч человек, а ведь в следующей главе Христос говорит ученикам: «как не разумеете, что не о хлебе сказал я вам?». И описываемое событие оказывается притчей  о любви, потому что «Любовь – это единственная ценность, которая при разделе между людьми умножается» (Зима). Или вот история о чуде на свадьбе в Кане Галилейской, когда Христос превращает воду в вино. О чем это? – Это опять притча о любви. «Бог есть любовь», - говорит Иоанн, и если собравшиеся будут пить воду с любовью, то чем она отличается от вина, которое мы пьем для того, чтобы разбудить любовь в сердце своем? А ведь непосредственное, «репортажное» восприятие этого события привело в средние века к развитию химии в католической церкви, чтобы дурить прихожан «чудом» превращения прозрачной жидкости в окрашенную – яркий пример предельного позитивизма мировосприятия в этой церкви!
     И Сам Христос в Евангелии есть символ, ибо «Галил» или «глила» на древнееврейском означает «рулон, свиток», тогда «Христос из Галилеи» означает ни что иное, как «Слово Божие, записанное в Свитке» (Зима).
     В прологе Евангелия Иоанна сказано, что «Слово было Бог» и в его же Апокалипсисе вторично пришедший Христос назван «Словом Божиим». О чем же это слово? - «это Слово Любви и Слово о Любви», - пишут Д.и Н. Зима, - «Любовь и Слово любви, вот Он Истинный Христос – который суть Слово Божие и Закон Божий». «...весь закон в одном слове заключается: люби ближнего своего, как самого себя», - определяет его апостол Павел. И он же: «любовь есть исполнение закона». Д. и Н. Зима утверждают, что Евангелие -  это притча об этом законе Любви, который должен прийти в сердца людей в предсказанную Апокалипсисом эпоху: «Новый Завет просто-напросто сообщил нам ЗАКОНЫ НОВОЙ ЭРЫ». В этом заключается их «Благая весть»: «Иисус же провозгласил Закон на далекое тогда еще будущее... а называется этот Закон – Любовь... тогдашний мир не мог вместить данных истин, что завет Любви будет принят только избранными, а вот во время Второго Пришествия это Евангелие, этот Закон Любви будет проповедан уже всему миру».
       Если интерпретировать события Воскресения, описанные в Евангелии Иоанна, как притчу о Втором Пришествии, то многое прояснится. В частности, необъяснимое неузнавание воскресшего Христа его учениками, которые три года жили с ним рядом. Если это притча, то она о том, что «во Второе Пришествие никто сразу не узнает Христа, и если Христос – это Слово Божие, то мало кто сходу поймет, что это Оно» (Зима). Почему-то до сих пор Второе Пришествие понимается, как явление именно богочеловека Иисуса Христа. Но ведь сам Христос сказал: «если кто скажет вам: вот, здесь Христос, или там, - не верьте», т.е. любое подобие тому Христу, который жил на Земле две тысячи лет назад будет ложным. В частности, из этого следует, что косящий под Христа Вениамин, организовавший общину в Сибири, и назначающий своих адептов, кого «Петром», кого «Магдалиной», есть ложный Христос. « любой, кто назовется Христом, предаст Евангелие», - пишут Д. и Н. Зима.
       Христос сказал, что его явление будет подобно молнии: «ибо, как молния исходит от востока и видна бывает даже до запада, так будет пришествие Сына Человеческого» и еще: «В тот день узнаете вы, что Я в Отце Моем, и вы во Мне, и Я в вас...», но ведь, как говорит Иоанн: «Бог есть любовь, и пребывающий в любви пребывает в Боге, и Бог в нем...». Так о чем говорил Христос? -  О том, что Второе Пришествие вспыхивает как любовь в сердце, как кристаллизуется пересыщенный расвор, как прорезает небо молния с востока на запад.
         Эту вспышку в сердце человека приносит Дух. Недаром Христос говорит об этой эпохе, как об эпохе прихода Духа: «Когда же прийдет Он, Дух истины, то наставит вас на всякую истину», ведь «Дух дышит, где хочет, и голос его слышишь, а не знаешь, откуда приходит и куда уходит: так бывает со всяким, рожденным от Духа». Это эпоха Духа Святого, как ее понимал Иоахим Флорский в ХII веке. И апостол Павел говорит: «Господь есть Дух, а где Дух Господень, там свобода», причем свобода эта является свободой от законов мира сего: «К свободе призваны вы, братия, только бы свобода ваша не была поводом к угождению плоти, но любовью служите друг другу». Апостол Павел призывает «совлечь с себя» этот закон плоти, который он называет «ветхим человеком» и «облечься во Христа», что и означает принять закон любви в свое сердце.
      Причем для этого закона нет различия между церквями и религиями – апостол Павел говорит: «Ибо когда даже язычники, не имеющие закона, по природе законное делают, то, даже не имея закона, они сами себе закон: они показывают, что дело закона у них написано в сердцах». Об этом же говорит притча Иисуса о «званых на брачный пир», которые не пришли на зов царя, и тогда царь приказал слугам привести на пир всех, кого найдут, но кто будет в «брачной одежде», т.е. готов  к пиру. Это тоже притча о Втором Пришествии. Видимо многие владельцы «пригласительных билетов» в Царство Божие окажутся вне этого «пира». Ибо, как написал Иоанн в Апокалипсисе о «новой земле и новом небе»:  «Храма там не будет», потому что Бог «будет  обитать с человеками». Это значит, что церквей и религий не будет в Царстве Божием, а Любовь будет обитать среди людей, ибо сказал Христос: «Где двое или трое собраны во имя Мое, там Я посреди них». -  И если Евангелие это притча о Любви, то это значит, что когда мы собираемся за столом во имя Любви друг к другу и причащаемся этой Любви  вином и хлебом, то мы творим то, что заповедал нам Христос. Не только когда мы причащаемся в Церкви хлебом и вином, но и когда с любовью пьем чашу и делим хлеб с другом. Такой застольный обычай есть символ Царства Божиего и недаром он находится в центре жизни нашей русской культуры (как и иных невырожденных атеизмом и позитивизмом культур мира). «Любовь – это сопричастность и единение с человеком», - определяют Д. и Н. Зима.
       А мы добавим: Любовь – это реализация программы симбиоза в истории человека как биологического вида. Поэтому Закон Любви, заповеданный Христом, шире религиозной реальности. Можно сказать, что Христос шире христианства, как Маркс шире марксисзма, а Дарвин шире дарвинизма. Ибо религия (и церковь) –  это культурный организм («культура» производна от «культа»), имеющий целью своего существования сохранение Слова Божиего как Писания и Предания на протяжении человеческой истории. Церковь – это «тело Христово», т.е. тело для вмещения Слова, вмещения Свитка, на котором записано Слово. Но если Слово (Любовь) вошло в сердце человека, т.е. человек, по слову апостола Павла «облекся во Христа», то он и стал телом Христовым. И тут функция Церкви окончена. Любовь, как задание и реализация Слова Божиего, это биологический феномен, имеющий своим предметом трансформацию биологической природы человека, возникновение в результате этого симбиоза единого суперорганизма человечества – того Богочеловечества, которое провидел в своих трудах Вл. Соловьев. В Апокалипсисе этот процесс описывается как притча о воскресении мертвых: человек должен умереть в качестве борющегося за свое существование эго и воскреснуть в симбиозе с другими людьми.
     Это процесс взросления человечества: из подросткового состояния эгоизма, соперничества, конкуренции и экспоненциального роста человечество совершает фазовый переход в новое взрослое состояние жизни в Боге, т.е в Любви. Об этом апостол Павел говорит: « Когда я был младенцем. То по-младенчески говорил, по-младенчески мыслил, по-младенчески рассуждал, а как стал мужем, то оставил младенческое». Это взрослое состояние характеризуется тем, чем апостол Павел характеризовал Любовь: «Любовь долготерпит, милорердствует, любовь не завидует, любовь не превозносится, не гордится, не бесчинствует, не ищет своего, не раздражается, не мыслит зла, не радуется неправде, а сорадуется истине, все покрывает, всему верит, всего надеется, все переносит. Любовь никогда не перестанет, хотя и пророчества прекратятся, и языки умолкнут, и знание упразднится». Последнее состояние и является объяснением «Великого молчания Вселенной», о котором говорит парадокс Ферми (см. эссе «Метабиология зла и любви»).
       Кратко обнаруженную ими суть «Благой вести» Н. и Д. Зима формулируют так: « Христос – это само Слово, которое после своего нового Воскресения не будет иметь личности, в то время как любой, кто назовется Христом, предаст Евангелие. Потому что настяощее Воскресение состоится тогда и только тогда, когда Слово Любви... заговорит сердцами миллионов и в каждом человеке будет жить настоящий живой Христос». Т.о. Второе Пришествие Христа – это пришествие Любви в сердца людей. Интересно, что и у мусульман есть предание о «скрытом имаме», который объявится в конце времен. Они также ждут его прихода в рамках линейной логики - как некоего святого человека. Но может быть Любовь – это и есть их «скрытый имам», и они ждут прихода того же Христа, что и христиане? Для современных течений в мусульманстве вообще свойственен крайний позитивизм воззрений – они и внутреннюю борьбу человека со своими слабостями – джихад – сумели интерпретировать как тотальный террор против иноверцев.
      Та интерпретация Второго Прихода Христа, которую дали Н. и Д. Зима, позволяет без усилий разрешить противоречие между Ф.М. Достоевским и Л.Н. Толстым. Достоевский провозгласил, что он лучше бы остался со Христом, чем с истиной, даже если бы знал, что истина заключается в ином. Толстой отвергал божественность человека Христа, но принимал его закон любви как моральную заповедь. Но если Христос прийдет как Любовь, то противоречие исчезает само собой. И нет нужды в потугах  эклектической ритуальности, которую изобретают современные экуменисты, дабы примирить различные культурные интерпретации христианства. Ведь Второе Пришествие вообще не является культурным феноменом, как мы об этом сказали выше.
       «Благая весть» Зимы состоит еще и в том, что надо читать книги. Пусть даже священные, книги написаны для чтения и размышления о прочитанном. Можно и должно поклоняться святыням, лобызать иконы, но книги недостаточно нюхать или целовать – их еще надо и читать, иначе Дух Святой не вдохновил бы их авторов на написание именно книг, тем более, что Лука, например, был художником и писал также и иконы. Наша религия есть религия Книги – религия «Любви из Свитка» = религия Христа из Назарета.


Дата: 24.12.2004, Просмотров: 2514


Articles © ZiZ
phpMew © ZiZ 2004